RPG: Lost paradise |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » RPG: Lost paradise » Монмартр (18-й округ) » Кабаре «Чёрный кот» (Le Chat Noir)
****
«Ша Нуар» — знаменитое парижское кабаре на Монмартре.
«Чёрный кот» - шумный ночной клуб, часть кабаре является художественным салоном.
В другой части располагается варьете с запрещённым властями Парижа фортепьяно.
Здесь можно похлопать по плечу самых известных людей.
Встретить иностранцев со всех уголков мира.
-----------------------------
P.S.
Закрыто в 1897 году, к великому разочарованию Пабло Пикассо
Девушка не успевала, видно, сообразить, чего все же хочет от неё Николя; а он, прикрыв глаза и размышляя, коснется ли она его губ шоколадным трюфелем или нет, предвкушал дальнейшее - как вдруг эту странную таинственную идиллию нарушило чужое прикосновение. Чья-то рука уверенно легла на плечо парня, и даже его слегка сжала, заставив затаить дыхание. Он вздрогнул, и в пустом безмолвии скованно уставился на свою собеседницу, которая расслабленно откинулась на стуле и с любопытством смотрела на того, кто оказался позади Ле Манжа, прикрытыми глазами, сияющими хризолитовыми искрами от выпитого игристого напитка.
Николя занервничал и напрягся еще сильнее. Он не знал, что таится в том касании, кто сейчас за спиной, и откуда ждать подвоха. Поэтому, молча и медленно приподнимался от стола, разворачивая плечи, готовясь ко всему, что могло произойти. Мамзель Шанталь, дабы не вмешиваться, тут же отпила вина из все еще находящегося в ее руке тонкостенного бокала, и, похоже, вовсе не испугалась, а наоборот, улыбаясь, ожидала продолжения всего действа.
Но все было нарушено бурным восклицанием, прозвучавшим за его спиной.
- О, мон петит… да ты ли это, дружочек? - Знакомый восторженный голос Жюльена раздался прямо возле его уха, и вскоре звучал уже тише, слащаво картавя букву «р» по шелку прядок волос на виске Жильбера.
- О, мой бутон нераскрывшейся майской розы? Николя, мальчик мой славный, ты все же жив!
Молодой человек, еще минуту назад окунувшийся в подозрение и страх, что он по своей оплошности попал в руки не к тем… да и к кому - не важно, тут же как-то устало вздохнул и расслабился. Рука его легко взметнулась, прижав к своему плечу запястье Сореля, и он повернулся к нему лицом, а затем и вообще встал в полный рост. Николя возрадовался и сам, не зная отчего, разворачиваясь всем корпусом к своему, как казалось сбоку, давнему знакомому. Он заглянул во влажные темные сливовые глаза, словно поглотившие зрачок мужчины, и улыбнулся, обнажив крепкий белоснежный ряд зубов.
- Жюльен… Ах, это вы! Непредсказуемы!.. Впрочем, как всегда…
Если бы и был на свете Бог у вампиров и прочей нечисти, то Жильбер сейчас воздал бы ему хвалебную речь за то, что это оказался никто иной, а его старый аманте, его виртуоз-скрипач из бывшей труппы Опера, которая погибла в ужасающем пожаре в уже таком далеком 1850-м году.
- Ну, что же, не успел я скрыться от ваших глаз, хотя видал давно компанию, в которой вы восторгались, отзываясь лестно насчет политики, стихов и музыки, ммм… Жюльен. Но думал подойти попозже, ибо поначалу, познакомившись вот с этой прелестной мадемуазель, так не хотелось её покинуть... Простите, что не сразу к вам примкнул, желал тут осмотреться, тихо испив вина. Давно не выходил я в свет, увы.
Жильбер усмехнулся, искря глазами, рассматривая все еще манящее какой-то дьявольской привлекательностью улыбчивое лицо мужчины, окруженное вьющимися черными прядями, который был гораздо старшего его. Жюльен сейчас стоял перед ним, все такой же, как всегда, - хитро щурившийся, распутный и коварный в мыслях. Но отчего-то, опустив правую руку в карман длиннополого модного сюртука, в то же время поправлял завитки блестящих от лоска прядей, отводя их с довольного лица, медленно убирая за ухо иной рукой, словно отвлекая взгляд своего несостоявшегося любовника. Скрипач словно позабыл о своих юных спутниках, сидевших за столиком вдали, все еще продолжавших шуметь и перекрикиваться. Николя не понимал и не знал, отчего это все происходит, хотя был несказанно рад, что находятся и восстают из небытия те, кто им с месье Исааком вскоре так будут нужны.
Беседа перерастала в некоторые вопросы, которые девице, находящейся около них, вовсе и не требовалось знать.
- А вы-то как, Жюльен? Окучиваете все молодых да ранних? А я за вами ведь пришел, искал я вас, сказать о том, что… но тсссс... – Он отпустил локоть мужчины, оставляя стоять чуть позади себя; сам же, поправившись и приосанившись, обернулся и подошел к сидящей девушке. Чуть кивнул головой, благодаря за проведенный с ним вечер.
- Мадемуазель Ларивьер. Рад был этой неожиданной встрече, и могу сказать откровенно: вы великолепная актриса. И я еще не раз наведаюсь сюда. Думаю, все же вы мне сделаете расклад из карт Таро, и я на все, что будет там прописано мне вашею рукой-судьбой, согласен. И не скрывайте от меня "дурные" знаки, коль выпадут они. Прошу искренне прощения, что оставляю и не провожу до дома, или хоть куда, но сейчас пришло время нам расстаться. Час ранний скоро на дворе, а там и зарница вспыхнет - страхи уйдут. Откланяться мне разрешите, и всех благ вам.
Приподняв ее тонкую кисть, Николя бережно коснулся тыльной стороны изящной бледной руки на удивление теплыми губами, прикрывая взгляд, словно думая о чем-то грустном, свел изящные ухоженные брови. Пшеничные пряди ласковым шелком упали вниз, прикрывая половину лица. Вскинул голову и, скромно улыбаясь, напутствовал.
- Шанталь. Поберегитесь катакомб... там могут быть не крокодилы... но твари гораздо хуже, - и тут же отпустил ее ладонь, отходя спиной вперед к выходу. Его глаза, цвета стылых осенних полей, источали странную нежность, которая должна была остаться в самом сердце теперь уже знакомой "незнакомки".
Вскоре стройный молодой человек, поправляющий высокий ворот лощеного строгого костюма, с непокрытой головой, но с изящной тростью, в сопровождении крепкого зрелого мужчины, размахивающего лишь левой рукой и что-то темпераментно рассказывающего ему по пути, продефилировали к выходу из кабаре-бара.
Призрачный туман сумрачных утренних улочек Монмартра быстро поглотил два странных бесшумных силуэта. Не взяв возницы, мужчины пешими направлялись на окраину города; они шли к богатому, но тоскливому безжизненному району, которого еще не коснулись преобразования барона Османа…
Отредактировано Gilbert (2011-12-10 09:26:58)
Начало игры
Неизвестно по какой причине это вечно шумное, гудящее, словно рой ос заведение, пользовалось такой бешеной популярностью у Лё Пана, но раз в неделю любитель активной ночной жизни обязательно появлялся в "Черном коте". "Осы" здесь через одну представляли жалкие остатки аристократических родов, развеселую интеллигентную молодежь, да барышень, чью честь уже давно не ставят под сомнение, ибо с ней распростились еще на заре юности.
Де Моро, в отличие от своего старшего товарища, в "Коте" появлялся крайне редко, по большой нужде или как сейчас - в моменты приступов острого одиночества. Лё Пан не давал о себе знать уже более месяца, его дом был пуст, но не разорен. Посему Себастьян решил, что его наставник попросту отправился в путешествие и, по своей обычно манере, забыл известить об этом своего беспокойного друга. Общих знакомых у де Моро и Лё Пана было немного, но если их и можно было где-то найти, то только в этом кабаре. Увы, в этот вечер Себастьяну решительно не везло.
Прибыв в заведение около полуночи, молодой человек занял небольшой столик в самой тени, не желая привлекать к себе излишнего внимания. В шумной толпе, занятой распитием напитков и курением каких-то дурно-пахнущих смол, де Моро легко остался незамеченным и беспокоили его лишь верткий гарсон да нагловатые забулдыги, ищущие свободные места дабы прижать свои беспокойные пятые точки. На нетрезвые предложения выпить де Моро реагировал молча, но таким выразительным взглядом, что даже наглецы решали не беспокоить чванливого и отчего-то очень злого молодого человека и удалялись искать приключений в другом месте.
Третья бутылка вина, выпитая в гордом одиночестве, для обычного парижанина была бы явно лишней, но Себастьян, будучи сущностью иного рода, не испытывал на себе все тягости опьянения, однако, и желанного облегчения и забытья оно не приносило. Из-за плотно опущенных портьер в помещении "Кота" практически всегда было сумеречно, и судить о времени суток не представлялось возможным. Но внутренние часы подсказывали, что вскоре над Парижем встанет солнце и хочешь - не хочешь, а придется направляться домой, так и не вытравив из себя разрушительное ощущение томительного одиночества.
Элегантным жестом подняв руку, Себастьян призвал уже едва стоящего на ногах мальчишку и сделал заказ на еще одну бутылку вина. Служащий нисколько не возмутился, ожидая щедрое вознаграждение от человека, пьющего столь дорогое вино. Себастьян вот уже в который раз проводил внимательным взглядом спину мальчишки, ловя себя на мысли, что тот довольно неплохо бы смотрелся в его постели. Но более чем мимолетные мысли де Моро себе не позволял. Не настолько же он опустился, чтобы искать утешения в объятьях какого-то служки, тем более не исключен риск, что вампир не сдержится и утолит свой голод. Питаться в местах, которые он периодически посещал, Себастьян считал крайне неосмотрительным.
Отредактировано Sébastien Moreau (2012-03-21 04:19:25)
Начало игры.
Они, все четверо, пока ещё весьма трезвой походкой пересекали парижские кварталы, громко распевая на разных языках, пока Элиот не засыпал друзей шутливыми обвинениями в отсутствии в сердцах патриотизма. Тогда молодёжь принялась за какофонию звуков, именуемую гимном. Если говорить откровенно, то даже лежащий в подворотне бедняк сплюнул, заслышав это пение.
Оказавшись у входа в известный кабарет (притом известный популярными людьми и атмосферой творчества), Ромео и Жак переглянулись: у них на уме явно созрело нечто, по их мнению, грандиозное. Галантно поправив шейные платки и подмигнув двоим оставшимся товарищам, они походкой настоящих лондонских денди прошествовали внутрь, одаривая лестными взглядами дам любого возраста и горделивыми – мужчин.
Монти первым делом продвинулся в сторону сцены, дабы отдохнуть духовно. Будучи вожаком небольшой стаи, скорее, семьи, он всегда осознавал ответственность за друзей, даже, если последние воспринимали действо исключительно игрой. Он же слышал тревогу в душе, однако, боясь злоключений, как вида, загонял её глубже в недра.
Де Луш, как ребёнок, неотрывно наблюдал за мсье через два столика от них – парня привлекла курительная трубка, украшенная белой костью. Двадцать три года – солидный возраст, чтобы задуматься о чинности и презентабельности внешнего вида. Любопытно, найдёт ли он, проклятый или одаренный новой ипостасью, себе спутницу жизни? Элиот подозвал работника заведения и попросил принести шумной ватаге (заметим, Личи и Жак вовсю куролесили у сцены, хлопая в ладони и изображая, будто они тоже играют в оркестре, правда, на невидимых инструментах) дешёвый пино нуар. Чтобы знали. Деньги у всех четверых водились с лихвой, слава родителям, но проучить самых младших стоило.
Поль с отрешённым видом перебирал какие-то записи в ежедневнике. Элиоту всегда нравилось искать полутени на лице друга, примечать изменение мимических еле различимых морщинок, двигающихся от напряжения мыслей. Для него волк был не иконой, но загадкой, которую натура исследователя хотела раскрыть.
На место вернулся де Ляфер, за что получил неодобрительный взгляд старшего товарища, мечтавшего ещё и о спокойствии. Жака же интересовал тип, заказавший вино. Признать, юноша наблюдал за статным молодым человек, на пару лет старше его. Его смущал запах, да и сущность зверя подсказывала быть настороже. Но он – это он. Поэтому через минуту мальчишка с бокалом вина споткнулся о выставленную в проход ногу в начищенной туфле, щедро облив белую рубашку незнакомца алой жидкостью. Оборотень самодовольно ухмыльнулся.
Обомлев от выходки мелкого, Элиот выписал сорванцу подзатыльник и повернулся к мужчине:
- Простите моего друга, - в ход пошла самая располагающая из его улыбок, - он слишком пьян, чтобы быть трезвым.
Ромео замер. Он только что вернулся из объятий одной из актрис, пообещав ей встретиться днём у заброшенного шато, а после прогуляться до парка. Девушка всё ещё смотрела ему вслед, кокетливо поправляя пышные юбки и перо в волосах.
Поль же оторвался от блокнота, чувствуя необъяснимое раздражение. Он понял, кто был источником – подсказало поведение друзей. По сути, стая на то и стая, чтобы быть единым организмом, где мысли, эмоции и ощущения делятся между членами поровну, читаясь в неуловимых жестах, понятным лишь им.
- Не думаю, что нам стоит с НИМ заговаривать, Эль,- вожак дружелюбно похлопал своего соратника, глаза блеснули горящим золотом. Затем появилась улыбка, а тон изменился. – По нему видно, что мсье – ярый консерватор. Он не приемлет изменения в обществе, значит, не любит и буржуа. Я буду чувствовать себя гусем на рождественском ужине, если мы продолжим разговор.
Внимание Себастьяна, проводившего взглядом аккуратную фигурку гарсона, переключилось на небольшую группу студентов, видимо, появившуюся в кабаре недавно или просто до этого не попадавшуюся на глаза. Четверо молодых людей особо ничем не отличались от завсегдатаев «Кота». Студенты или обычные прожигатели жизни, без определенного рода занятий, пропивающие и прогуливающие сбережения более удачливого и богатого приятеля. Зачастую обладатель хоть сколько-нибудь значимой суммы денег становился жертвой иждивенцев, быстро вычисляющих жертву, только прибывшую в столицу, окружающих ее дружеской заботой и безудержным весельем дорогостоящих вечеринок. За наивность приходится расплачиваться накопленным капиталом, и как только он исчезает, словно вода сквозь пальцы, растраченный на шумные ночные гулянья в столичной компании, так сразу и «друзья» становятся всего лишь мимолетными знакомыми, которые вскоре начинают и вовсе воротить нос от разоренного приезжего.
Но в привлекшей внимание де Моро компании никто не отличался особым горящим взглядом провинциала, молодые люди вели себя свободно, словно бывали в «Коте» каждую ночь. Возможно, так и было на самом деле.
Вампир отвел скучающий взгляд всего на несколько секунд, но этого оказалось достаточным, чтобы приближение одного из молодых людей осталось незамеченным. Холод влаги, расплескавшейся по идеально чистому шелку рубашки, тут же прилипшей к телу, заставил Себастьяна удивленно распахнуть глаза и резко повернуться в сторону причины сего дискомфорта. Над ним возвышался один из примеченной ранее им четверки. На лице молодого человека читался вызов, ничем не прикрытое нахальство молодости, вызванное алкоголем, ощущением безнаказанности и преимущества большинства. Кто знает, чем могла закончится эта короткая немая сцена, если бы к виновнику не подоспел его приятель, который повел себя достаточно учтиво. Себастьян уже был готов сменить гнев на милость, в конце-концов, связываться с пьяной молодежью в его планы не входило, да и что такое облитая рубашка по сравнению с несколькими жизнями. Голод, получивший подпитку выплеснувшимся в кровь адреналином, жаждал утоления и в случае потасовки мужчина мог и не удержать себя в руках. Но, видимо, в «Коте» сегодня властвовали духи Ареса...
Еще один из четверки, подошедший мгновениями позже, выдал такую фразу, от которой ладонь Себастьяна, до этого недвижимо покоящаяся на столешнице, сжалась в кулак.
Офицер медленно поднялся, выравниваясь взглядом со стоящими рядом парнями. Спокойный до селе взгляд серых глаз буквально впился в лицо обронившего невежливую фразу. Вот таких юнцов, не знающих цену чести и долгу, де Моро терпеть не мог, к тому же неудача, постигшая его в этот вечер, не добавляла сдержанности. Умом мужчина понимал, что такое нахальное поведение - всего лишь способ вызвать его на открытый конфликт, возможно драку, в которой молодое неопытное, но жаждущее продемонстрировать свою браваду поколение, смогло бы как следует развлечься. Но так же было ясно, что просто так эта компания от него не отстанет.
- Выйдем, - единственное короткое слово, которым де Моро удостоил своих неприятелей, было брошено словно пощечина. Себастьян не собирался подыгрывать молодняку и становиться одним из актеров в намеченном ими действом. Спокойно сжав руками плечи загораживающего проход скандалиста, мужчина сдвинул его в сторону и направился к выходу. Неспешно, с твердой уверенностью, что вернется к своему столику. Темно-синий сюртук, снятый де Моро по прибытию в кабаре, так и остался лежать на небольшом диванчике возле занятого им стола, служа явным доказательством его намерений.
Что-то напрягало в парне. Что-то неуловимое сигнализировало отступить. Или ввязаться в драку. Ромео напрягся, как струна, словно он, а не кто-то, будто он мчался по зелёному покрову острова Сент-Онора, где проходили их буйные вылазки. О, эти ребята вели воистину королевскую охоту: выбирали дичь и гнали её, как положено, разделяя роли, пока та не сдавалась. Как же приятно вонзить клыки в податливую шкуру какого-нибудь зайца, отрывая мех клоками, чтобы насытиться… Щенки никогда не использовали способности против людей.
Личи было жаль увольнения старого преподавателя основного предмета – старик, прикованный к креслу, не замечал их прогулы, как парни засыпали прямо на лекциях или как Жак нарочито шутливо ему подражал. Чему удивляться или придавать значение, если учёный нередко сам засыпал на занятиях, временами ворчал на молодежь и грозил им клюкой? Говорят, его должен был заменить более молодой профессор, которого придётся «учить» студенческим привычкам. Вдвойне жаль, что незнакомец в «Коте» тоже был слишком … взрослым? Обращённому показалось, что молодой человек ведёт себя несколько не по годам собранно, даже взгляд подтверждал.
«-Наверное, глава рода. Такие же быстро становятся скучными.» - Личи пожал плечами, словно произнёс вслух.
Де Ляфер, стоящий рядом, усмехнулся – сопернику, откровенно говоря, шло алое пятно на белом. К цвету лица подходило. По крайней мере, освещение играло злую шутку.
Оскорблённый посетитель встал. Монти это позабавило, он улыбнулся и подмигнул Жаку, придумав грандиозный план, видимо, пьяной драки, где его раны бы исцелились быстрее человеческих, но выплеск адреналина того стоил.
Лишь Элиот нервно кашлянул, мысленно умоляя друзей остановиться. Только ему хватало возраста осознать, что оборотни могут банально не рассчитать силу и сломать кости или нанести иную серьёзную травму. Поль сплюнул, когда пальцы пафосного мсье прикоснулись к плечам: волна отвращения, необъяснимого и резкого, пробежалась по телу.
Младший из компании состроил комичную маску, повторив:
- Выйдем, куда же мы без выхода, мсье, куда же?..
Де Луш держался позади, молчаливо наблюдая и не смея возразить после жеста вожака – лёгкого движения кистью, означавшего «знай своё место». Возражать вожаку запрещал внутренний инстинкт. Эл всегда гнал добычу сбоку, покусывая, но не нанося решающий удар.
Покинув помещение, ребята отошли в тень, где, казалось бы, ночь их должна была принять в свои цепкие объятья, скрыв наполовину от глаз противника. Из темноты сверкнула улыбка, на мгновение почудилось, будто зубы её - клыки. Поль, чёртов волчонок, которому захотелось припугнуть человека. Глупец, сущий глупец! Он же чует – противник необычен.
- Итак, мсье, я оскорбил Вас? – смех, противный, режущий. Грациозная фигура пижона со сверкающими глазами. – Ну же, нападайте. Ищите смерти!
- Поль! Прекрати немедля! – в рукав дерзкого студента вцепился его помощник. – Зачем ты показываешься? Тебе придётся убить его, он ведь раскроет нас людям.
Смысла говорить не прямо не осталось: янтарные глаза, утробное рычание Ромео и Жака, ставших позади лидера по обе руки. Волки! Волки!..
И лишь Элиот де Луш, сохраняя полностью человеческие черты, осознавал, насколько опасен зверь внутри, насколько ценна чужая жизнь. Он не хотел никого убивать. Он никогда не хотел убивать людей, пусть даже незнакомец был слишком странным для обычного прохожего.
На свежий ночной воздух вслед за ним вышли все четверо. Что было вполне ожидаемо, так как нынешняя молодежь мало что понимала в делах чести и словосочетание «проявить отвагу» значило для них пьяную драку, причины которой никто на утро и не вспомнит. Не отходя так уж далеко от входа в кабаре, де Моро развернулся лицом к наглецам. Его острый слух не пропустил мимо боязливо брошенных слов, а от внимательного взгляда не укрылись и легкие метаморфозы, происходящие с некоторыми из молодых людей. Оборотни...
Что ж, вечер начинался бездарно, а закончится может и вовсе плачевно.
- Я так понимаю, это, - Себастьян брезгливо кивнул в сторону источающих злобу и агрессию парней, - ваши секунданты, молодой человек?
Он обращался к типу, бросившему ему оскорбление. Испытывал ли де Моро страх, оказавшись в столь невыгодном для него положении? Нет. Глупо бояться смерти, после того, как в нескольких метрах от тебя взрывали землю вражеские снаряды, забрасывая с ног до головы кусками земли и частями тел твоих соратников. Еще глупее бояться смерти после того, как ты взглянул в ее глаза и испробовал на себе холодный поцелуй костлявых губ....
- Поскольку вызов брошен мной, вы выбираете место, время, оружие, но, хочу вас предупредить, что сейчас для дуэли у меня нет времени. Им я вполне располагаю следующей ночью.
Сомнительно было, что оборотень примет его предложение. Вообще, следовало кинуться на эту стайку и разорвать им глотки. Но преимущество было налицо, начинать заведомо проигрышное сражение было бы не только отвратительно бездарным решением, но и бесчестным. Все же сдыхать как собаке на грязной, заплеванной и облеванной мостовой не пристало дворянину.
Отредактировано Sébastien Moreau (2012-03-29 03:19:52)
Элиот поднял глаза к небу: оно печально нависло непроглядными облаками из черничного варенья. И толку спорить, убеждать? Друга не исправить. Зачем кого-то исправлять, если, откровенно говоря, ценишь именно эти черты характера – дерзость, которой сам лишён? Он опустил голову и сделал два шага к двери «Чёрного кота», всем своим видом показывая, что не хочет иметь дело с дебоширами. «Ещё аукнется, - подумал он, - однако единственный способ остудить его – это выказать полное безразличие».
- Нет, мсье, не секунданты. Они - наблюдатели, которые не помешают нам, не обращайте внимания на их вид. Мои… друзья любят побыть шумными. – Монти развёл руки в стороны, улыбнувшись, будто дерзил минуту назад вовсе не он.
Внимательно выслушав, буржуа сосредоточился, выбирая нужные из сотни роящихся в голове слов. «Пара идиотов», как он про себя окрестил итальянца и его компаньона, продолжала напускать грозную атмосферу. Вожак бы дал знак прекратить, но посчитал факт того, чтобы обратить внимание на мелочь, недостойным высокой его персоны.
- Следующей? Тогда в более приятном месте: меня угнетает битва у мусорных вёдер. Здесь воняет нестерпимо. Как насчёт парка в пятнадцатом округе? У старого ракитника, как взойдёт луна. Оружие – старые добрые рапиры. Вы согласны, мсье?
До чего же лебезящий тон! Вежливая улыбка. Элиот ещё раз оглянулся…нет, не позволил оглянуться, ибо тогда его задумка бы обратилась в прах. Хлопнула дверь заведения. На улице осталось трое: пересмешник, да два верных, но дико глупых спаниеля.
Главе стаи показалось малым представление, и он встал боком к собеседнику, словно забор был произведением высшего искусства.
- Надеюсь, Вы завтра придёте. Найти место не составит труда. Возьмите секундантов, о которых Вы упомянули.
На заднем плане широко зевнул Жак, нарушив композицию. Ромео изучал сидевшую на соседней крыше кошку любопытным взором, готовый сорваться и, видимо, мысленно думая о том, как бы погнать несчастное животное по всему городу. Если бы на месте Монти был де Луш, то парень бы провалился под землю от стыда. Однако, вожак сохранял на лице горделивое хладнокровие, даже заметив уход одного из подопечных, что било по самооценке хуже клинка с ядом.
- Завтра, мсье, завтра.
Они, как ни в чём не бывало, направились к улице, шутя между собой и обсуждая повседневные дела, будто ничего и не было. Надо развеяться.
---->Булонский лес
К удивлению Себастьяна, парнишка не испугался, не кинулся с кулаками, пользуясь преимуществом, а дал вполне сдержанное согласие. Более того, изображая привычного в этом деле человека, легко обозначил и место и вид оружия, тем самым подписывая себе смертный приговор. Де Моро не станет щадить вольчего ублюдка, а в мастерстве фехтования последнего легко было усомниться. Бравада, напускное бахвальство, пара приемов, изученных еще в период раннего юношества на палочках возле дома, да надежда на природную ловкость и живучесть оборотня. Вот и все, чем на самом деле был вооружен неопытный мальчишка против опытного военного, державшего в руках боевое оружие тогда, когда его противника и в проекте еще не было.
- Условия приняты. До завтра, мсье. Не забудьте написать завещание, - сдержанный голос отнюдь не шутил. Себастьян действительно советовал своему завтрашнему противнику подготовиться к смерти как следует. Негоже подходить к порогу бездны не оставив своим близким последних распоряжений. Что до самого де Моро, то он составил завещание задолго до того, как перестал быть человеком и теперь лишь вносил изменения, переписывая имена своих родственников. Уж слишком быстро они отправлялись в объятья Бога...Туда, куда самому Себастьяну путь был заказан.
Удостоверившись, что нападения в спину ждать не приходится, дворянин спокойно проследовал обратно в кабаре. Заказанное им ранее вино уже украшало стол, а вот миловидного гарсона де Моро упустил... Окинув взглядом постепенно пустеющее помещение, Себастьян не стал опускаться в кресло, подхватил бутылку и сюртук, после чего поспешил к выходу.
Следовало успеть до рассвета вернуться домой. И написать пару писем своим приятелям, дабы те оказали ему честь стать секундантами в запретном, но благородном деле.
>>> Поместье де Моро
Отредактировано Sébastien Moreau (2012-04-02 03:43:54)
Начало игры
Инесент был совершенно не уверен, что ему сюда можно. Начнем с того, что в последние сутки он был вообще ни в чем не уверен, даже в собственной памяти - она была зыбкой, как туман, с рассыпанными вкраплениями ярких воспоминаний. Осматривая помещение, в котором очутился, юноша с беспокойством думал о том, что совсем не помнил того, как попал сюда. Помнит лишь то, что вновь остался на улице, вновь закутался в тонкую куртку, и постарался вообразить себя воробьем, или мной городской птахой, что в малости своей стойка, словно лев. Он щурил глаза, смотря на проходивших мимо людей, и в какой-то момент понял, что они его раздражают, как никогда. Нет, не своей благополучной сытостью, шуршанием шелков, провокационно манящим ароматом духов на тонкий алебастровой коже, - нет. Закутавшись в куртку и тени, Инесент продолжал наблюдать за городом, испытывая странное чувство двойственности, словно кто-то чужой смотрит, кто-то за тобой, но смотрит твоими глазами... Это будило какие-то инстинкты и страх человеческой половины, которая отчаянно отрицала происходящее с ним сейчас. Шелест шелков, аромат кожи, едва слышимый шепот крови, текущей по упругим венам. Именно её запах сводил юношу с ума, на языке почти что трепетали капли со свинцовым привкусом. Нет... так нельзя! Это неправильно! Глупо.. разум, словно человек, тонущий в болоте, схватился за это детское "нельзя", "неправильно", выскальзывая из ласковых с оттенком садизма объятий полубезумия. Возможно, все было не так трагично, но Инесента разрывало изнутри это противоречие; проснулся зверь, решив поточить когти, мощно развернулся, уставился хитрыми янтарными глазами, заставив древний инстинкт самосохранения забить тревогу. Разумеется, позже Флемминг научится жить с этой Тварью, но не сейчас - она чужда ему! Враждебна! Тварь чувствовала страх, он давал ей силы...
Инесент вздрогнул, стряхивая с себя все чужеродное, и помотал головой - нет, нужно пройти дальше, и вспомнить хотя бы малость, а именно - как он тут оказался. За столиком в тени, окруженный смехом и совершенно незнакомыми людьми, для которых он был таким же пустым местом, как и они для него. Вспомнить... ах, да! Теперь все более или менее становилось на свои места - тепло. Его привело сюда животное желание тепла, его ласковых объятий, почти что жара, согреться, и на время забыться. Перебросив все свое небогатое состояние, юноша прикидывал, чем бы утолить голод. Пока разум занимался подсчитыванием скромного содержимого кошелька, Флемминг бегал глазами по залу, запоминая-вырисовывая в памяти окружение - когда ещё доведется побывать в подобном месте? И доведется ли? Бледные губы тронула едва заметная улыбка, взгляд потеплел. Ах, странный и двуликий Париж...
Отредактировано Inesent (2012-04-10 10:54:11)
Начало игры НИП-а
Он бежал, прятался, а затем снова бежал. Его возможные преследователи ещё не хватились пропажи, но подумать на такую скользкую личность, как он, могли... почти сразу. Клептомания - страшная вещь.
Свежий утренний воздух ласкал лицо и трепал красный длинный, местами сильно потертый шарф. Хотелось высунуть язык и радоваться всему на свете, но нельзя, надо найти укрытие, да такое, чтобы вместе с алиби и чем-нибудь поесть. К счастью, такое чудо представилось довольно скоро, он ещё не видел вывески "Черного Кота", но уже чувствовал, как родной запах булочек стал примесью такого свежего утреннего воздуха.
"Какого волка я вообще украл эту шкатулку?!" - пронеслось в голове, пока руки в дырявых перчатках без пальцев хватали ручку входа. И юркое, жилистое тело прошмыгнуло внутрь.
В "Коте" только вечером было много богатого люда, сюда было не пробраться такому оборванцу как Камиль, хоть он и выглядел довольно неплохо; скажем так: балансируя на грани наглости и жуткой смазливости. Но его лицо не было смазливым, нет, наоборот, его прямой нос, красивая, именно мужская линия скул, свели с ума не одно дамское сердечко. Просто бармен кафе хорошо его знал, и знал, что произойдет с пожитками всех богатеньких, если запустить в заведение такую рыбину как Де Врэ.
Забежав в помещение, Ками быстро нашел глазами знакомый рыжий силуэт и ужом проскользнул к барной стойке.
- Bonjour, Дэрси! Как поживаешь, я вот тут решил забежать посидеть... мм... немного, - голос был немного нервным, оборотень широко улыбался и постоянно посмеивался.
- Снова что-то утянул, э? - сощурив глаза, спросил Рыжий; он быстро налил другу молока и поставил рядом булочку. - И как тебя сегодня покрывать? Попадешься ведь когда-нибудь.
- Ну с кем не бывает! - захохотал Камиль, - каждый выживает как может! Ты вот нашел себя, а мне ещё нужно время, ну понимаешь. - он быстро откусил кусок булочки, будто её сейчас отберут.
Чувства не подводили, сейчас что-то будет...
- Слушай, спрячь эту шкатулочку, очень надо. - зашептал он быстро, - очень прошу, брат!
- Ладно, давай сюда быстро, - резко забирая драгоценность, нервно сказал Дэрси и шмыгнул за занавеску, - но разбирайся с ними сам, - прошипел он в последний момент.
Дверь резко открыли, она довольно громко ударилась о стенку, на пол упала маленькая картинка.
- КАМИЛЬ! - прорычали сзади.
Дэ Врэ почему-то захотелось поджать хвост от испуга, но, быстро совладав с этим чувством, он продолжал сидеть за стойкой и дожевывать булочку. И почему все в кафе сразу притихли, а персонал исчез?! Как раз тогда, когда надо больше всего!
Его резко развернули за шиворот.
- ГДЕ ШКАТУЛКА, ГАД? – лицо, которое увидел волк, пылало праведным гневом, страшное зрелище, скажу я вам.
Ками нацепил на лицо самую свою коронную маску "А? Че? Это не я" и сказал:
- Ты о чем, Тускан?! Отпусти! Я тут сейчас булочкой с маком подавлюсь!
Его отпустили, но обступили со всех сторон. Чтобы не убежал... вдруг.
- Так-то лучше, - Камиль поднял указательный палец в поучительном жесте, - Я тут заказал себе и моему другу, который во-о-он там, хороший, плотный завтрак, - он указал пальцем куда-то на дальние столики, - мы будем кушать отборный омлет с беконом, - о еде было сказало громче остальных слов, - и после этого спокойно, как все, подчеркиваю, как все невинные люди, пойдем гулять по этому славному городу, обсуждая отборных английских скакунов и женщин.
Все это он говорил довольно эмоционально, с придыханием.
Его взяли за грудки и прошипели.
- Все ты врешь, скользкий гад! Это потому что Сокол не выплатил тебе полную цену за сделанное задание, да? Ты решил отплатить за твое спокойное проживание в этом грязном городе таким образом? - Тускан вбивал каждое слово в лицо Камилю, как гвозди в дубовый гроб, причем плюясь, как последний дворовый пес на улице Шапель.
- ОТБОРНЫЙ ОМЛЕТ С БЕКОНОМ! - проорали из-за занавески, и сразу же в проеме появился наш рыжий друг, - Так, вы сами возьмите и отнесите ваш завтрак к вашему столику, мне ещё кучу людей надо обслужить!
Поднос был поставлен на барную стойку, а бармен тут же снова скрылся за веселой занавеской. То, что в кафе уже никого не осталось, как-то не было учтено.
- Видишь? Я тут занят завтраком, - вальяжно укладывая на поднос кружку с молоком и недоеденную булочку, проговорил Дэ Врэ, - И ничего не знаю о том что ты сегодня потерял!
Он повернулся с подносом к окружившим его головорезам.
- Пропустите! - такой приказной тон, между прочим, мастерски исполненный, как у их господина, заставил мужчин расступиться, пропуская воришку.
А Камиль судорожно забегал глазами по помещению, ища кого-нибудь подходящего на роль доброго старого друга, хотя бы того, кто бы молчал все время разыгрываемого спектакля.
Вскоре такой человек нашелся. Нюх не подвел оборотня, это был один из них, тоже волк, потрепанные белесые волосы... правда, какой-то странный измученный взгляд.
Ай ладно, что, у меня таких друзей не может быть что ли?! - подумал Дэ Врэ, уже увереннее шагая к столику брата по крови.
- СТОП КАМИЛЬ! Откуда ты знаешь что это произошло сегодня?!?! - похоже мужики пришли в себя. И готовы были наброситься в каждую секунду.
Камиль нарочно медленно и спокойно поставил поднос на стол, прямо перед его "другом" и прокричал чтобы слышали все.
- Ну вы же такая крутая команда! Вы ведь не пойдете искать на следующий день! - да-а-а, лебезить Ками умел, - Вот я и предположил, что это было сделано сегодня. Я, кстати, уже и забыл, что было потеряно-то?
Он развел руками в непонимающем жесте.
- Ну смотри мне, Дэ Вре! Я до тебя доберусь, поганец! - прорычал прихвостень Сокола. Он быстрым, тяжелым шагом прошел к двери, и, резко открыв её, вышел. За ним последовали его люди. Похоже, петли на двери придется поменять сегодня.
- Да! Да! И не портите мне имущество! - в центр кафе выбежал взволнованного вида толстячок, он помахивая кулачком, в котором был зажат платочек, прокричал, - Я буду жаловаться!
Голос его сорвался на визг, и он, нервно приложив несколько раз платочек ко лбу, быстро удалился.
- Дэрси! Убери упавшую картину у входа! Эти поганцы сведут меня в могилу! Что вы все встали! Работайте!
Камиль быстро приземлил свои вторые девяносто напротив побледневшего волка и быстро начал уплетать яичницу.
Через несколько минут вышел Рыжий; убрав всё у входа, он подошел к их столику. Бармен засунул руку в карман фартука и вытащил небольшую шкатулку, положив её на стол, он произнес:
- И вот из-за этого ты устраивал такой глупый спектакль? Доедай и уходи, и смотри мне не смей обкрадывать посетителей, хорошо? Я заплачу за завтрак, так и быть.
Когда бармен скрылся за занавеской, Камиль быстро спрятал за пазуху шкатулку, и, засовывая в рот очередную порцию омлета, промямлил:
- Ошно того штоила, хше-хше - Дэ Вре затем поднял глаза на волка, - Будшем знакомы? Я Камиль, - дожевав уже четче сказал он, - Спасибо, брат, что ты не стал тут возражать, спас мою шкуру, вот, бери ешь.
Он аккуратно взял тарелку и поставил её прямо перед белобрысым, так же аккуратно он положил рядом и вилку с ножом.
- Кушай, не стесняйся! Если что, я могу ещё принести, Рыжий поворчит-поворчит и успокоится, хе-хе, он мне как брат... - Камиль затих на секунду, тепло улыбаясь и смотря в сторону, будто вспомнил что-то, но потом, спохватившись что слишком уж погрузился в воспоминания, снова посмотрел на собеседника, - Так как зовут-то?
(офф: прошу прощения за задержку, зато диплом написан)
В кошеле было очень негусто, а желудок упрямо требовал пищи. Смотря на разноцветные мазки костюмов, тонувших в уютном полумраке, Флемминг думал о том, что ему все же придется поступиться некоторыми моральными принципами, чтобы не умереть с голоду. Правда, он не был уверен, что в своем нынешнем, не слишком здоровом, состоянии, он сможет найти что-то более подходящее, чем какой-нибудь портной. Однако, голод не тетка... Тварь внутри юноши ворочалась, раздирая когтями испуганное сознание, его так же терзал голод, но несколько иного рода - перед Инесентом уже несколько раз вставал туманный образ мальчика, лежащего навзничь, из горла которого рубиновой бархатистой рекой вытекала кровь. Такая приятная... манящая.. Юношу едва не стошнило, и чтобы переключиться, он обратил внимание на шум у двери. М, ну, все как обычно - кто-то что-то не поделил. Инесент хотел было отвернуться, как неожиданно один из спорящих, кажется, бывший причиной переполоха, приветственно помахал ему рукой. Ему ли?... Блондин автоматически вскинул руку в приветственном жесте, а когда незнакомец в сопровождении шумной компании приблизился к столику, Флемминг даже привстал, приветствуя его. Ума хватило улыбнуться, и прокашлявшись, несколько укоризненно сказать:
- А вот и ты!, ну наконец то...
Некоторое время его буравили взглядом полу уголовные рожи, сопровождавшие будущего знакомца, однако блондин лишь открыто смотрел на них, слегка улыбаясь. Чтобы закрепить маленькую победу, он мягко посмотрел на подсевшего, и вполне серьезно спросил:
- Хорошо ли ты добрался? И извини, я сам опоздал, хотя пообещал впредь этого не делать...
Проникновенные глаза и учтивая речь сделали свое дело - мордовороты ещё немного потоптались около них, потом развернулись, словно дрессированные крысы, и пошли к дверям. Лицо Инесента приобрело несколько озадаченное выражение, и он тихо спросил, повернувшись к мужчине:
- А они точно нам поверили?...
Сероглазый ещё некоторое время смотрел в сторону двери, но потом осекся, поймав себя на мысли, что зверь в сознании успокоился, и стал как бы...дружелюбнее? Или, может, ему уже кажется? Незнакомец меж тем представился и обрел имя, став из безликого, серого милым, улыбающимся Камилем. Он подтолкнул к Инесенту тарелку, на которой, благоухая едва ли не райской амброзией (с точки зрения оголодавшего), возлежал омлет. Немного подгорелый, но, несомненно, отборный. Флеммминг честно старался кушать не слишком торопливо, правда, получалось с трудом. Когда тарелка опустила наполовину, юноша понял, насколько он был голоден - не осталось ни крохи. Быстро облизнув губы, он кивнул:
- Инесент. Инесент Флемминг. Приятно познакомиться, мсье Камиль.
Хотя, судя по повадкам и облику, мсье Камиль относился к тем личностям, от которых благочестивые мамаши предпочитали прятать своих юных мадемуазелей. Однако отчего-то, блондин решил, что Камиль неплохой человек.
Стоит ли благодарить его за угощение, ведь, фактически, я сам спас его шкуру? Хотя от меня что, убудет, или я обеднею?!
- Я здесь вообще впервые, раньше не выходил за пределы родной улочки, а тут неожиданно решил попутешествовать по Парижу, и посмотреть его окрестности.
Да, если ты и дальше будешь ловить сны наяву с расчлененными людьми, то тебе придется уйти далеко за пределы Парижа, птенчик. И... какая то дурацкая отмазка, не находишь? Хотя то что надо, что бы поддержать или завязать разговор.
- А что это за типы?
Хм... такой невинный малый. И как он стал оборотнем, интересно, надо как-нибудь спросить. Да и вообще как он попал на улицы, ведь по нему не скажешь, что он их давний обыватель.
Мысли неслись быстро и стремительно в головке бывалого вора.
- Инесент... - будто смакуя, произнес это имя Камиль, - Не слишком клевое имя для позывного улиц... ты к какой банде относишься? Сокол, Пиковая дама или Хмель? - быстро спросил он прищурив один глаз. Ответ в принципе он уже знал, но попробовать стоило. Да и то, что он не выходил за пределы одной улочки, немного настораживало. Странно все это... оборотень - и такой затворник.
Де Вре просчитывал возможные варианты насчет нового знакомого, но открытая, искренняя улыбка и то, с каким видом тот уплетал омлет, говорили ему о том, что от мальчика ничего опасного ожидать не стоит... хотя внутри все равно звенел странный колокольчик интуиции.
Парень спросил про типов Сокола.
- Скажем так, это прихвостни главы одной из воровских банд, мелкие воры-попрошайки, я же, как истинный Робин гуд, забираю у них награбленное, - ложь слетела с уст так открыто и естественно, прямо любоваться можно.
С обедом было покончено, поэтому Камиль озирался по сторонам, сканируя сидящих за столиками людей. Вот дама с белым передничком, в середине кармашек, там точно лежит пять или семь медяков, ну и возможно парочка франков, стащить будет не сложно, но немного рискованно в кафе у друга. Вот важный господин, смотрит на маленькие карманные часики на цепочке, часики металлические с позолотой, такие можно загнать не шибко смышленому перекупщику под видом настоящего золота. Но то, куда он сейчас собирался загнать шкатулку, лучше их было не нести, убьют на месте. Вот два студента... так, стоп.. какие-то странные студенты. Камиль прищурился, рассматривая странные лица. Они не выражали ни одной эмоции, нет, даже не так, они вообще были как два ходящих трупа, бледные, с запавшими глазами, нет, не похожие на вампиров, эти даже пахли по-другому. Оборотень поморщил нос и повернулся обратно к собеседнику.
Париж, ты чего, совсем сошел с ума?
Быстро оценив то, что его новый знакомый был жутко голоден, и, по-видимому, все еще пребывал в этом состоянии, вор решил его накормить по пути к месту сдачи награбленного.
- Не хочешь со мной прогуляться? Заодно и покажу тебе интересные места? - спросил он, уже поднимаясь со стула.
---------> Небольшая лавка починки мебели Маргаретт Ля Мер (она же Пиковая Дама)
Отредактировано Камиль (2012-08-06 03:01:24)
Инесент с сожалением отставил тарелку - она так быстро опустела! - внимательно слушая, что говорит его новый знакомец. Упоминание о бандах заставило его чуть улыбнуться, блеснув серыми глазами, и покачать головой. Нет, разумеется нет... - какие банды? Но, разумеется, клиенты весьма подозрительной наружности приходили и к его отцу, но сам Флемминг не имел с ними никаких дел.
- Нет, что вы, мьсе... Я простой и заурядный сын аптекаря с границ между трущобами и районам среднего класса. - в голову пришла наглая мысль попросить ещё. Когда в другой раз поесть удастся? Но просить Флемминг не умел. Он с сожалением разделял вилкой последние кусочки омлета, стараясь растянуть удовольствие. (как-то странно, то тарелка опустела, то ещё нет. удалите или исправьте самое первое предложение про опустение тарелки)
- Жил в трущобах, но не жил ими... Отец довольно много работал, что бы не вышло так, что его семья пошла бы по миру.
Зачем я ему это рассказываю? Он же... посторонний человек, ему это может быть совершенно не интересно.
- Так получилось, что мне пришлось уйти, теперь шатаюсь по городу на Сене, как неприкаянный. - последний кусочек омлета был отправлен в рот, тщательно пережеван и транспортирован в желудок. Уже все?... А жаль. Тварь внутри сознания беспокойно завозился, нахохлился, и ощерившись, едва ли не насильно заставил юношу повернуть голову в сторону. Со стороны это выглядело как слишком резкое движение, точно сделанное чужим. Инесент пристально смотрел на какого-то юношу, и никак не мог понять, что же насторожило волка. Спустя некоторое время его носа коснулся прогорклый, кисловатый запах, и аптекарь вздрогнул - он был очень похож на тот, чем пахло то существо в проулке, которое он не так давно встретил. Голос Камиля разорвал настороженную пелену, и блондин вновь посмотрел на мужчину.
Робин Гуд? Ну-у-нуу... Хорошо, сделаем вид, что я тебе верю, мьсе.. Предусмотрительность - это хорошо, но не до паранойи. Этот вроде бы не делает ничего плохого...
Инесент внимательно выслушал то, что предложил Камиль и поднялся со стула следом.
- Прогуляться? - хорошо. Мне не помешает узнать эти окрестности по-лучше. И людей, и, несомненно, интересные места...
А заодно и посмотреть, где и что в этих местах плохо лежит.
____________
Исправите - уберёте цветовое выделение, комментарий (он выделен жирным) и мою подпись.
И не забываем переходы, господа!
С уважением, Лакиан.
Время так мимолетно... Казалось, еще пару мгновений назад привлекательный юноша предлагал разделить Шанталь удовольствие от тающих в руках, словно на солнце, чудных угощений. А сейчас? А сейчас на ладони тлело тепло от мимолетного прикосновения, карты одиноко замерли на столе, а сама Ларивьер с недоумением проводила взглядом собеседника, впрочем, позабыв о его существовании уже через пару минут. "Ах, эти люди. Все спешат куда-то, будто так торопятся на тот свет", - отвлеченно подумала нормандка, даже не зацикливаясь на том, что и сама принадлежит к вышеупомянутым персонажам.
Днем кабаре теряло свое очарование, превращаясь в некое подобие кладбища, где между сваленных в нелепые кучи пьяных тел лениво прогуливался бармен, серой от пыли тряпкой смахивая что-то со столиков, что еще больше поднимало светлые клубы в воздух, заставляя кашлять при малейшем вдохе. Шанталь отрешенно смотрела в какую-то неведомую точку на стене, будто бы эта точка клятвенно заверяла парижанку в том, что через пару мгновений откроет ей все тайны бытия, сущность и роль человека в этом мире, а также нарисует карту, где жадный Али-Баба спрятал свои несметные богатства. Но, как и случается во всех обыкновенных сюжетах, стена раскрывать свои секреты отказалась, уставившись на блондинку складками шелковых полотен, которые то и дело были прикреплены к обоям - верх дизайнерского искусства, как неоднозначно выразился один из посетителей "Черного Кота", который, кстати, пропал без вести через пару недель, чем не вызвал ни у кого ни толики удивления - здесь никогда не считали нужным предупреждать о дальнейших планах, сама легкость атмосферы не позволяла царить в кабаре понятию "расписание".
Шанталь неуверенно убрала выбившуюся из-под шляпки прядку волнистых волос, которая, согласно общей задумке образа, выпадать из прически вообще не должна была, а уж тем более составлять конкуренцию искусно завитым локонам на висках девушки. По привычке руки потянулись к карточной колоде, блиставшей в редких лучах сероватого света, с усилием пробивавшегося сквозь завесу тяжелых портьер и туч, своими потертыми краями, там и тут озаренными алыми вспышками от пролитого вина неловких клиентов - а порой и самой Шанталь, ибо алкоголь, как ни прискорбно, действовал на нее куда сильнее, чем на ее подруг по кабаре. Выпитое накануне шампанское постепенно отпускало затуманенный разум, заставляя девушку вздрагивать, поправлять кружева юбки и обеспокоенно осматриваться.
-Лулу! Лулу! - голос прозвучал на удивление хрипло. -Который час, Лулу?, - обратилась Шанталь к пробегающей мимо товарке, чем вызвала у той снисходительную улыбку - здесь давно уже привыкли к странностям нормандки.
-За три после полудня перевалило, - проговорила танцовщица и, внимательно посмотрев на изумленную Ларивьер, заливисто рассмеялась. Кажется, по кабаре скоро пойдет новая сплетня о том, как наивная девушка совсем потеряла голову в компании очаровательного м'сье и алкоголя.
-Ах! Не может того быть! - вскричала Шанталь, своим проявлением эмоций заставив очнуться ото сна ближайшего пьяницу, которого не выкинули под дождь только из-за звенящего монетами кошелька. Пьяница-писатель (или художник, Шан не помнила точно) пригрозил девушке кулаком и вновь уронил тяжелую голову на стол.
Девушка тем временем пробежала в свой уголок за кулисами, где торопливо сменила костюм для выступлений на повседневное платье из темно-серой ткани, провозившись с этим делом достаточно длительное время: бессонная ночь и легкий дурман алкоголя заставляли обычно послушные пальцы скользить мимо необходимых застежек и завязок, а с ненавистным корсетом, отсутствие которого Шанталь позволяла себе лишь на время выступлений, пришлось провозиться еще дольше - сложно было утянуть талию до необходимого размера, когда рядом не было подруги по несчастью. Наскоро одевшись, Шанталь проскользнула к черному входу, где нерешительно замерла у распахнутой двери: обильный ливень не вызывал желания выбираться на улицу в такую погоду, однако девушке необходимо было спешить домой, вот почему Ларивьер, глубоко вздохнув и натянув чепец пониже, закрыла глаза и нырнула в мир серых туч и скользких улиц.
Отредактировано Chantal Larivière (2012-07-31 20:41:09)
- Начало игры -
Девушка поправила шаль на груди, сжимая ладонью ткань. Это не сильно спасало от ветра и тем более от дождя, но все же становилось теплее. Погода равнодушно хлестала улицы и жителей Парижа ливнем, и Иветт уже начинало казаться, что затея с походом к гадалке именно сегодня была не лучшей. Однако, прочь сомнения, когда пункт назначения совсем близок.
На основной улице, куда выходил парадный вход, было довольно шумно и людно. Иветт не часто бывала здесь, но могла поклясться, что подобное оживление происходит в этом месте постоянно. Иногда она с долей зависти сожалела, что не является частью именно этой стороны Парижа, но тут же успокаивала себя тем, что такая жизнь не для нее. Она пряталась под навесами, быстро перебегая от одного к другому, смело и жадно рассматривала фасады зданий, вывески и витрины. Однако, от людей прямых взоров отводила, стараясь лишь украдкой наблюдать за ними. Возможно, она просто стеснялась обнаружить свой интерес к человеку, а, возможно, подозревала, что ответного оценивающего взгляда на себя не вынесет.
Наверное, все-таки стояло подождать Шанталь возле ее дома, но трудно было просто терпеть в одиночестве. Ив специально отпросилась в этот час, оставив за себя Жюстин, чтобы поскорее встретиться с гадалкой: сердце уже давно томилось и требовало ответов. Каких именно, Морель не знала и даже не предвкушала. Да, она, как и любая девушка, которая приходит на сеанс к знающему человеку и тот вещает ей о будущем, надеялась на свет, скорые перемены к лучшему. Человеку необходимо верить. Для одинокого человека вера равносильна желанию жить. А Иветт жить очень хотела, и чем больше росло ее внутреннее состояние абсолютного одиночества, тем сильнее становилось это стремление преодолеть невзгоды и добраться до тихого и стабильного счастья.
Она свернула в переулок, огибая здание. Дорога была хорошо ей знакома: девушка не первый раз подходит к «Черному коту» с другой стороны. Тут тише и как будто уютнее, не смотря на то, что заметно более грязно. Эхо от стука каблуков глухо ударялось о стены, придавленный звоном разбивающихся о землю капель дождя, и этот звук казался Иветт раздражающим. Он словно намеренно подчеркивал, что в данном месте и в данное время лишь Ив вновь одна ступает по дороге. Впрочем, если у человека есть навязчивая идея, то он будет искать ее признаки во всем окружающем, лишь усиливая собственные переживания.
Иветт появилась из-за угла и сразу же увидела выходящую из дверей черного входа кабаре девушку. Впору было приветливо улыбнуться, но Морель сдержалась: Шанталь наверняка еще не заметила ее, и есть возможность, оставаясь неузнанной, понаблюдать за подругой. Хотя, если быть откровенной, подругами они не были. Дружба предполагает некий уровень близости душевной, а Иветт по природе своей не могла бы быть настолько откровенной с кем-то еще, чтобы это казалось честным. Но они были приятельницами, и, кажется, неплохо ладили.
Удивительное сочетание внешней красоты и внутренней чувствительности совершенно особого толка – вот, что всегда поражало и неизменно привлекало Ив в Ларивьер. Поразительно, но зависти - на которой нет-нет, да ловила себя Морель – в адрес Шанталь она не испытывала. Это было больше сродни восхищению и смирению, что ей самой такого никогда не достичь. Да и не нужно. Каждому – свое.
Складки юбки зашуршали: Ив ускорила шаг почти до бега, приближаясь.
- Надеюсь, ты извинишь меня, что я пришла к тебе прямо сюда, - Иветт до сих пор не могла понять, насколько юной гадалке нравятся подобные визиты на ее место работы.
Девушка быстро забежала внутрь помещения, останавливаясь у самого порога, но было уже поздно: платье безнадежно промокло, а с открытых прядей волос капала дождевая вода.
Кто-то однажды бросил в лицо Шанталь гневное "Ты не человек!" просто потому, что она не умела помнить. Ларивьер тогда лишь пожала плечами и отвернулась: подобные обвинения сыпались на нее с тех пор, как она сбежала из дома, потому ожидаемой боли не приносили, но со звонкими щелчками отскакивали от ее брони вечной умиротворенности, подобно сушеному гороху, что отлетал от стены, не принося никакого вреда, разве что только мог попасть точно в лоб (или в глаз) тому, кто этим продуктом вздумал расточительно разбрасываться. Память - одно из лучших свойств человеческого разума - в сознании девушки заботливо вытесняло не менее необходимое свойство - забывать. И она забывала. Пусть ей с трудом удавалось вспомнить мирады проскользнувших мимо лиц, названных в пустом бахвальстве имен, необдуманно произнесенных слов - все это удачно компенсировалось тем, что девушка не помнила ни горечи обид, ни боли оскорблений, ни тянущего чувства одиночества, ибо (самой нормандке было страшно в этом признаваться) несмотря на все попытки врачей, возомнивших себя светилами науки, Шанталь по-прежнему с трудом могла заставить призрачный образ лиц отца и матери всплывать перед глазами, каждый раз обнаруживая, что стираются все новые и новые детали: от лучистой улыбки и мягкого укора в голубых глазах оставалась лишь россыпь морщинок, холодное сияние синевы и легкий аромат полыни, которые с каждым днем все больше сглаживались, превращая полотно памяти, если его можно было когда-то сравнить с бушующим водоворотом, в ледяное горное озеро, где тихо и навсегда пропадали люди и события, ловко подхваченные подводным течением и унесенные в неизвестном направлении - туда, где в пещерах подсознания через много-много лет любопытствующие исследователи, быть может, найдут останки воспоминаний, покрытые тленом, пылью и влажной плесенью, чей аромат навсегда поселился где-то за гранью разума Шанталь.
Память - удивительная способность, которой девушка лишалась с каждым днем. На смену старым воспоминаниям приходили новые, потому Ларивьер не падала в пучину безграничного отчаяния, которую ей пророчили "знатоки" человеческих душ. К несчастью, эта особенность имела и свои побочные эффекты: порой девушка забывала то, что ей было крайне необходимо помнить, чтобы еще как-то поддерживать отношения со внешним миром. Вот и сейчас: погруженная в очередные размышления о бренности человеческих душ и о невнятной суетливости всего живого, Шанталь совершенно забыла о том, что когда-то (было ли это наяву, а не во сне?) пообещала одной из своих приятельниц, что как-нибудь разложит потрепанные карты на затертом сукне, чтобы хотя бы на пару мгновений приоткрыть перед ищущей ответы девушкой завесу туманного будущего, которая, если верить очередным шарлатанам и псевдо-магам, для порядочных гадалок и вовсе отсутствовала, что в очередной раз доказывало Шан, что или она была и вовсе непорядочной, или же порядок не мог существовать в ее жизни как таковой.
Подтверждением тому, что обещание все-таки имело место быть, являлась вымокшая фигурка посетительницы, закутанной в потяжелевшую шаль, от которой наверняка пахло противной мокрой шерстью, как пахло от любой из собак, будь то беспризорные дворняжки или же породистые борзые, стаями наводнившие замки всех любителей охоты и живности. Шанталь смотрела на приближающуюся Иветт, чуть склонив голову вбок, словно тощая серая сова, с некоторым интересом наблюдающая за пролетавшим мимо дятлом: если через несколько лет этот дятел вдруг перестанет пролетать мимо скромного жилища ночной птицы, та лишь равнодушно пролистает в своей памяти очередные страницы, чтобы в который раз начать жизнь с нового листа. Очевидно, попасть домой Шан сегодня совершенно не смогла бы: даже тех крупиц здравого смысла и проблесков совести хватило, чтобы понять, что решительно невозможно будет тащить Иветт к себе домой в подобном состоянии. На собственное здоровье Ларивьер было плевать, а вот увидеть кого-то из знакомых больным (пусть даже и на картах) не хотелось, ибо вслед за обыкновенной простудой в эту весенную пору зачастую шагала и усмехающаяся старушка с косой в костлявых руках, с упоением вырывающая из груди то последнее, что оставалось ценным для смертельно больного человека - душу, если, конечно, та еще могла существовать в условиях переменчивого мира.
-Тебе повезло, обычно я ухожу отсюда куда раньше, - равнодушно отметила Шанталь и направилась обратно в здание, надеясь, что остальные обитательницы гримерки не будут против ее неожиданной посетительницы: в конце концов, Ларивьер же абсолютно спокойно реагировала на растрепанных посетителей кабаре, под шум представления выскальзывающих из многочисленных темных уголков в "рабочей" части заведения. Бледная рука с длинными узловатыми пальцами, увенчанными отросшими ногтями (порой Шан не остригала их, чтобы придать своему образу большую схожесть с ведьмами из сказок) поманила Ив за собой, во тьму коридоров и полуподвальных помещений, пронизывающих здание насквозь, как кровеносные сосуды пронизывали организм живого существа.
Тихо скрипнула дверь гримерной, где обычно ютилась нормандка. Масляный фонарь, немедленно затрещавший от попавших на него капель воды, плавно качнулся вслед за рукой девушки, поставившей ее на узкий столик-трюмо, увенчанный зеркалом. Через штору, занавешивавшую окно, практически не проникали лучи света, подавленного непогодой, закутавшейся в дымчато-серый плащ ливня, потому одинокий фонарь стал единственным источником света в маленькой комнате.
-Садись, - кивнула девушка на небольшой стул в углу.
Странная сухость в ее словах для любого, кто был знаком с Ларивьер за пределами веселых ночей кабаре, не показалась бы странной ни на йоту: о переменчивом нраве юной гадалки знали все, потому глупо было бы обижаться на нее за подобное, ибо относилось такое не к какому-то конкретному человеку, но ко всему миру в целом - Шанталь было свойственно влюбляться в мир и разочаровываться в нем же по двадцать раз на день, потому и настроение ее, подобно легкому плоту, попавшему в стремительное течение реки, то взмывало вверх, грозя достигнуть небес, то низвергалось вниз, открытое для объятий с миром подземным.
Расправив складки мокрого платья, Ларивьер отстраненно подумала о том, что сменный комплект одежды, сухой и теплой, дожидался ее дома, в старом сундуке, обитом железом, что было издавна покрыто налетом ржавчины - следами от слез времени, которое не щадило ничего, даже такие замечательные вещи, как добротные сундуки. Впрочем, Шан могла бы вернуться в свой вечерний костюм, однако здесь уже возрастал риск простудиться и быть схваченной полицией по обвинению в непотребных действах средь бела для. Нужно ли это было блондинке? Разумеется, нет. Да и где-то в глубине души, замороженной ледяным дождем и временными приступами безумия, теплился и тлел огонек той солидарности, которая не позволила бы Шанталь переодеться в теплое платье, пока ее знакомая будет мерзнуть в холодных одеждах.
Колода, заботливо укутанная в кусок грубого полотна, оказалась заботливо согретой в руках Шанталь, а тихий шелест картона в сочетании с шумящим за окном дождем и покачивающимся от сквозняка огоньком лампы, создавали в комнате какую-то неявную атмосферу: умиротворенную и успокаивающую, но в то же время и несколько давящую и пугающую, словно вслед за каждой картой, выпавшей из колоды, могло явиться все то, что было изображено на безликом куске картона, который начинал петь об истине лишь в умелых руках.
-О чем ты хотела узнать, Иветт Морель, - голос прозвучал вновь хрипло, приглушенно, а вспыхнувшая за окном молния на миг осветила силуэт девушки с протянутой рукой, в которой уютно устроилась колода, готовая после малейшего контакта с любопытствующим заговорить обо всем, что его интересовало и тревожило. Разумеется, если присутствующие в это верили, ибо без веры, как утверждала старая цыганка, воспитывающая Ларивьер, не было и самой сути Таро: Судьба откажется говорить в следующий раз, если к ее предостережениям не относиться должным образом.
Иветт ничего не ответила, вздохнула прерывисто, будто горло сдавливало в духоте, и пошла следом. Мокрая ткань неприятно липла к плечам и шее, и девушке приходилось то и дело проводить руками по одежде, чтобы стряхнуть лишние капли. Тщетно: дождь постарался на славу.
Она шла осторожно, стараясь не касаться даже юбкой ничего, что могло бы встретиться на пути. Прижимая, сомкнутые в замок ладони к груди, Морель ежилась от наступающей прохлады, в напряжении слегка вздрагивала худенькими плечами. Ей очень захотелось стать невероятно маленькой в этих коридорах, чтобы стены не замечали ее, не давили собой, внушая тревогу.
Наверное, чтобы что-то получить нужно что-то отдать. Так всегда говорила мама, и Ив сама понимала, что эта истина недалека от правды. Скребущий мышиными когтями по душе страх, скорее всего, и был той платой перед предстоящим. Знания, тем более сокровенные знания о грядущем не даются бесплатно. А Иветт слишком бедная, чтобы растрачиваться по мелочам. Кстати, об оплате. Девушка тут же опустила руку, накрывая ладонью то, место на юбке, где в потайном кармане звенело несколько монет.
Оказавшись в комнате, Иветт чуть расслабилась и опустила плечи. Здесь было теплее и светлее, чем за дверью, и, что немало важно, уединенно. Теперь не стоило бояться посторонних взглядов или случайных прикосновений. Предложенный стул девушка оглядела, словно выискивала в нем изъян. Осторожно, и чтобы не привлечь внимания блондинки к себе, Морель провела пальцем по спинке стула. Мебель не была пыльной, и этого было вполне достаточно. Она села, скинув вымокшую шаль, и повесила ее позади себя.
Стало теплее. Ив следила глазами за каждым движением рук Шанталь, будто надеялась выведать секрет ее магии в этих действиях. Это завораживало. Пальцы у гадалки ловкие, тонкие, но явно сильные. Иветт мимоходом подумала, что у нее тоже такие же, но в них нет такого умения, как и нет таланта видеть будущее.
Что хочу знать? – Ив вздрогнула, когда погода вновь напомнила о своей грозности сегодня, блеснув разрядом в небе.
Девушка нахмурилась и могло показаться, что она пытается вспомнить о том, какие мотивы привели ее сюда. На деле, она металась в выборе. В такие моменты Морель легко поддавалась алчности, не зная, о чем попросить сразу. Это, как если бы ей разом предложили много разных сладостей, при этом предупредив, что выбрать она может лишь одно. Ив провела ладонью по щеке и остановилась пальцами на своих губах.
Будущее всегда казалось ей эхом прошлого. А уж прошлое у Морель было ужасным, как ни крути. И все же… Ждать ли радуги после грозы?
Серые глаза уставились на Шанталь. Взгляд прямой, без эмоций, не ищущий, не требующий, но интересующийся.
- Шанталь… Ты только о будущем гадать можешь? – Иветт говорила медленно, подбирая правильно слова.
- Скажи, - тут она закусила губу и сделала паузу. – Ты никогда не разговаривала с духами, например?
Природа дара этой странной девушки не была понятна, а потому Ив не знала, каковы способности гадалки на самом деле.
Наблюдать за посетительницей было необычайно интересно: она, как и многие из тех, что приходили к Шанталь, уже ощутила на себе двойственную атмосферу задворок кабаре - здесь необходимо было преодолеть мысленно эти стены, вырваться из них, доказать всем, что гнетущая тишина, разрываемая вдребезги тягучим скрипом половиц, была не властна над твоей душой, иначе...иначе запыленная пустота с удовольствием протянет к тебе свои щупальца, стремясь утянуть в глубину себя, забрать все то светлое, что несла противоположная часть здания, где взгляды прохожих магнитом притягивала к себе яркая вывеска. Все в этом мире должно пребывать в равновесии. И радость, свет, восторг, экстаз - все то, что порождалось в небольшом зале, наполненном смехом и свистом довольных посетителей "Черного кота", топотом изящных ножек в тонких чулках, шелестом пышных юбок, взлетающих вверх при каждом па, звоном бутылок, шипением игристых вин, хриплыми тостами и курьезными историями, разбавленными пикантными сплетнями про каждого, чей лик хоть раз проскальзывал в уютное тепло кабаре; все это... бесстрастно? нет, с той же страстью, коей было пронизано все в этом удивительном месте, вытягивали в себя закулисье, небольшой подвал для вин и многочисленные хитросплетения коридоров, где могли плеснуть кипящего масла в лицо конкурентке, вытащить кошелек, предаться любовным утехам или же просто вернуться в реальный мир как обитатели кабаре, так и заблудившиеся клиенты.
Наблюдая за тем, с какой осторожной брезгливостью Иветт усаживается на стул, Шанталь расплылась в улыбке счастливого ребенка, которому вручили огромный леденец не в праздничный день или в воскресенье, но в серый понедельник, пронизанный отчаяньем и пустотой также, как паутина пронизывала далекие углы в маленькой комнате, где этот ребенок имел обыкновение спать, устроившись на тонком соломенном матрасе.
-Не развалится стул под тобой, девица-красавица, - нараспев заявила Шан, подражая своей наставнице. -Али за честь свою беспокоишься? Не стоит, для непотребств всяких он не слишком устойчивый, - все еще радостно продолжала улыбаться Ларивьер, безумно сверкая зелеными глазами. -Так что никого на нем обесчестить не успели, ровно как и в облака возвести, - некоторые ошибочно считали танцовщиц куртизанками, однако все обстояло гораздо сложнее: никого из них нельзя было силой отправить в чью-то постель, если девушки сами не хотели провести ночь с кем-либо. Вопрос в подарках - иначе это никто и не называл - оставался целиком на совести мужчины - но они никогда не отнимали у девушек время просто так, сказывалась атмосфера честной игры, которой старались придерживаться на людях все, в том числе и небольшое население "Черного кота".
Карты приятно грели руки, краями-коготками царапая замерзшие руки. Взгляд устремился куда-то вдаль, оставляя Иветт со своими проблемами где-то за гранью внимания Ларивьер. Впрочем, Шанталь быстро вернулась на землю, остекленевшим на миг взглядом окидывая сидящую напротив девушку. Казалось, вопрос совпал с очередной вспышкой молнии. И следующий же раскат наложился на громкий смех нормандки, усиливающий мрачную атмосферу.
-Скорее духи не хотят говорить со мной, - в следующий момент улыбка на лице блондинки угасла, предоставляя право на существование маске без эмоций и голосу, снова хриплому, будто не принадлежащему самой Шанталь, -У нас нет права и сил на то, чтобы изменить прошлое. К чему говорить об этом? Оно уже прошло. В твоих руках смена настоящего. К чему говорить об этом? Ты все должна решать сама. Я лишь могу показать тебе путь - будущее, которое, впрочем, столь же переменчиво, сколь и опасно. Готова ли ты заплатить эту цену за знания?
Протянутая вперед рука с колодой.
-Сдвигай, если осмелишься.
Иветт не боялась. Скорее даже не так: она отчаянно старалась не бояться. Идя сюда, она изначально была готова столкнуться с чем-то, что не вписывается в человеческий обыденный мир. Таинственное, мистическое и всегда пугающее. Ужасаться неизвестного, того, что не поддается пониманию и осознанию так естественно. И Морель пыталась быть сильной, не поддаваясь своей природе, заглушая инстинкты.
Но все вокруг, и в первую очередь сама Шанталь, словно специально загоняли безную девушку в угол ее собственных страхов.
Мы боимся не того, что есть, а то, что может быть, - однажды услышала еще маленькая Ив от одного из подвыпивших клиентов бара. Тогда – впрочем, и сейчас тоже – эта фраза прозвучала, как откровение для юного сознания.
Успокаивать себя становилось все сложнее, и Иветт держалась буквально на грани. Она сцепила руки в дамок и положила их на свои колени. Так, казалось, легче скрыть дрожь в ладонях. Однако, напряжение в мышцах в этом положении только усилилось: до белых костяшек напрягались пальцы.
Цену?
На какое-то время отведенный в окно взгляд, вновь вернулся к лицу блондинки. Зрачки Морель чуть дрожали, пытаясь ухватить максимум образов и деталей сквозь тусклое освещение. Опять же вспомнились монетки в кармане, но почему-то Ив точно была уверена, что не о такой плате говорит гадалка.
Интересно, каково это все знать?
Но спросить девушка так и не осмелилась. Возможно, она опасалась, что своими разговорами окончательно собьет настрой для таинства, а, возможно, решила, что ей незачем знать о чужих проблемах, когда своих хоть отбавляй.
Тонкая кисть руки медленно поднялась – и теперь то, что она дрожит, стало очевидным, - и направилась к колоде. Средний палец первым опустился на поверхность карты, и Иветт ожидала, что сейчас с ней случится что-то немыслимое: ее ударит молнией, бумага под пальцем вспыхнет или в комнате закружит черный ветер. Но ничего подобного не произошло. Вообще ничего не произошло. Чуть надавив вниз и вперед, девушка двинула несколько карт от себя, словно разделяя таким образом колоду.
- О будущем, да, - голос не был тихим, не был громким, хотя и уступал по уверенности голову Шанталь.
- Может быть, я выйду замуж? Ну, или… встречу ... кого-то хорошего?– говорить о таком почему-то казалось неловко.
Такая простая и недостижимая женская радость – обрести пару, с которой счастливо проживешь до старости. Запросы у Иветт были невелики, но все же невезение в данном вопросе буквально преследовало ее. Заводить отношения она сторонилась, на ухаживания часто не обращала внимания, ссылаясь на занятость и несвоевременность вопроса. Но в тайне, в самой светлой части своей души она трепетно ждала, что появится единственный и именно тот мужчина в ее жизни. А потом, может быть, будут и дети. Лучше девочки.
Стало противно. Липкое чувство униженности, будто она выпрашивает у постороннего человека себе что-то интимное, заставило Иветт отвернуться и потупить взгляд. Ларивьер наверняка не поймет ее метаний.
Конечно, она такая яркая, такая красивая и смелая. У нее бесчисленное множество поклонников. Куда ей мечтать о ком-то и ждать предложения?
Уверенность в личной благоустроенности Шанталь была несгибаема. Иветт всегда смотрела на танцовщицу, как на прекрасную бабочку, которая ни забот, ни печали не знает. Ей даже мир теней подвластен, чего уж говорить о простых смертных?
Морель уставилась на карты, ожидая, что они лягут в верном направлении и покажут девушке светлое будущее.
- А еще, как будут идти дела в баре… - как вдогонку.
Да, кроме вопросов личной устроенности, Морель всегда волновало дело, за которое она была ответственна.
Медленно, будто в замедленной съемке, рука Шанталь притянула колоду к себе, слегка царапнув кончиками длинных ногтей деревянное покрытие зеркального столика, мгновенно отозвавшееся недовольным скрипом: в ранний час (а для кабаре этот час был именно ранним) никто и ничто не мог нарушать покой всего того, что погружалось в долгожданные часы полубессознательной дремы, ожидая скорого пробуждения от визга выбегающих на сцену танцовщиц, звона бокалов и громкого обмена репликами между снующими туда-сюда официантами, шелестом накрахмаленных рубашек разрывающих тишину закрытого "Кота", жаждущего распахнуть свои двери перед несмолкающим потоком зрителей - старый стол был такой же неотъемлемой частью кабаре, как и сияющие улыбки, горящая от огней сцена, шелест юбок и грохот аплодисментов, он был куда старше самой Шанталь, потому по праву требовал уважения к своей скрипящей персоне. Что-то слегка жадное было в этом жесте: с такой же любовью притягивает к себе горку монет ростовщик, торговец шелком - драгоценные полотна, мать, долго скучавшая по единственному сыну, - непутевое чадо, которому вздумалось покинуть отчий дом на длительный срок, променяв уют потрескивающего камина и теплые пирожки с ливером на соленый морской воздух, покачивающуюся палубу, грубую матроску и пьянящий запах переливающихся волн, по настроению своему способных менять цвет от лазурно-голубого до антрацитово-черного, предаваясь буре со страстью бывалой куртизанки, для которой объятья малознакомых мужчин становились своеобразным сигналом для очередного падения за грань порока, где пребывало и безжалостное сердце юного моряка, оставившего седеющую мать наедине с обветшалым домиком, протекающей крышей и долгом перед ростовщиком - так и Таро со своими знаниями в любой момент могли покинуть француженку, оставив пустоту где-то там, где запертой в клетке из ребер птицей неутомимо билось юное сердце. Шанталь неуютно чувствовала себя без карт - ей все время казалось, словно у нее отняли единственного верного друга, который был готов помочь в любой ситуации, пусть даже кажущейся неразрешимой, который незримо следовал за девушкой по ее жизненному пути, словно ангел-хранитель, заботливо поддерживающий своего человека - разве что Ларивьер не верила в существование ангелов, а вот Таро сомневаться в своей искренности не позволяли - неизменный голос, настоятельно шепчущий Шан откровения из будущего, не покидал ее практически никогда. Она не говорила об этом никому, иначе пребывание нормандки в больнице было бы куда более длительным, чем рассчитывала сама девушка, когда грубые руки подхватили ее и поволокли в неизвестном направлении, где среди бледных стен, тюремными баррикадами вздымающимися над парижскими улицами, мерно покачивалась старая табличка с названием госпиталя, в котором, запертые, подобно узникам Бастилии, находились старые и молодые, безумные и опечаленные, хитростью и деньгами заманенные в ловушку из бесконечных коридоров, грубых платьев, каменных лиц монахинь-сестер, ледяных ванн и старого парка, призванного навечно поселить покой в сердцах обитательниц лечебницы, как навечно селились на местном кладбище истерзанные тела тех, кто когда-то оказался слишком сильным, чтобы сломаться под гнетом "лечения"...
Карты медленно начали перетекать из рук русоволосой на стол, готовясь образовать хитросплетения из фигур - гипнотизирующие, манящие, вызывающие желание прикоснуться, будто легкое касание пальцев способно перенести в далекий-далекий мир, где властвующие Знанием цыгане способны не только приоткрыть завесу Грядущего, но и изменить его, подчинить навсегда, сломать, подчиняясь желанию посетителя гадалки и воле тонких ручек, сжимающих колоду так нежно, как мать держала на руках своего непоседливого младенца, возжелавшего принять иное положение.
-Не будем смешивать любовь и дела, - пробормотала Шанталь, раскладывая Таро на столе.
Кельтский блок - универсальный расклад, позволяющий интересующемуся своим будущим не только узнать о том, что случится вскоре, но и предлагающий варианты действий - разумеется, если любопытствующий решить довериться цыганским картам.
Первая карта легла точно в центр стола, в непродолжительном полете своем напоминая ястреба, хищно устремившегося к ничего не подозревающей жертве. Вторая последовала за ней, с нежностью бывалого любовника накрывая тонкое тело, укладываясь поперек, словно призывая разрушить царящую вокруг гармонию, как разрушали тишину частые раскаты грома. Третья, словно венчая их союз, возглавила ряд, уютно устроившись над первой, полностью сохраняя ее направление. Четвертая стала основой союза, повторяя путь предыдущей сестры, однако расположившись точно у ног возлюбленных, словно призванная стать их опорой и защитой. Пятая - еще одно движение священника, осеняющего пару крестным знаменем, ложится справа; шестая - слева, словно завершая крест, которым старый служитель бессильного Господа пытался сдержать рвущуюся наружу мощь Сатаны, что давал силу гадалке, проникая через незамысловатые рисунки и сложные пассы руками. Седьмая карта уютно устроилась почти у края стола, как можно ближе к Шанталь, проводя незримую границу между гадалкой и тем, что будет произнесено в маленькой комнате. Три ее сестры мерными шагами направились к Иветт, прокладывая дорожку, по которой Истина скользнет к той, которая так стремится познать ее. Одиннадцатая карта вновь ложится возле Ларивьер, в левом нижнем углу, параллельно седьмой, что устроилась в углу правом. Двенадцатая, тринадцатая и четырнадцатая карта завершили расклад, проложив путь к седьмой и завершив черту, которой ограничивалась принадлежность нормандки к будущему Ив.
-Готова ли ты?
В следующем посте под спойлером напиши 14 цифр от 1 до 22 в произвольном порядке (со знаком плюс или минус), цифры повторяться не должны. Будем симулировать хоть какую-то рандомность в гадании.
Отредактировано Chantal Larivière (2012-08-12 00:48:07)
Вы здесь » RPG: Lost paradise » Монмартр (18-й округ) » Кабаре «Чёрный кот» (Le Chat Noir)
