- - - - - - - - - > Белая площадь (Place Blanche)
Прежде всего предстояло посетить собственные комнаты. Одежда, в которую был одет Ло, вся пропотела и пропиталась запахом дождя. Не столь важно, чем он пах, важнее была возможная надежда узников на то, что они выберутся из его обители в момент отлучки маленького Господина. Маленький Царь целого этажа Капеллы.
Прикрыв дверь, скинул с себя все на пороге. Его комната была небольшой, обставлена без лишних удобств, зато без недостатков. Небольшой платяной шкаф был заполнен лишь наполовину - ради таких вот случаев, ради того, чтобы не ходить по тюрьме голым, или в той своей одежде, что предназначена для легких, ни к чему не обязывающих прогулок. С переодеванием не медлил, натягивая на себя черную рубаху свободного кроя, шнуром ее подпоясал, штаны, тяжелые ботинки - каждый предмет одежды одевал, совершая минимум телодвижений, почти торопливо. Да, он торопился. В клетке сидели те, кто должен был очнуться этой ночью, и хорошо бы, если это произойдет под непосредственным наблюдением тюремщика. Забрал волосы назад, не давая им лезть в глаза, собрал со стола свой кинжал, перчатки, пару флаконов, заготовленных на случай.

Те, кто был в сознании, недовольно щерились, прекращая мерить клетушку шагам, на друг друга доносы выкрикивали. Все как обычно, все в порядке той нормы, которая была установлена когда-то. Запахи мирского отвлекали, крики мешались в одно целое, составляя одну единую какофонию, правда Лорантэн выхватил одно:
- Убъёт, отомстит за все то время, что мы сидим здесь! - самый ретивый. Лохматый скуластый молодой упырь, один из недавних. Болтлив донельзя, кровожаден, как видно, тоже. Что с него взять - новообращенный, едва клыки отрастил, отродье... Никто не объяснил ему, что решетку трогать нельзя, и он, перевозбуждено ринувшись к начальнику, мелькнувшему перед дверью, схватился ровнехонько за прутья. Серебро, за которое глупец схватился полными ладонями, немедленно начало сжигать его плоть, снедая её до тех пор, пока ошалевший молодняк не ринулся прочь от проклятого металла.
- В следующий раз - головой, лично приложу, - звенит связкой ключей, привлекая жадное, пусть и рассеянное, внимание травмированного на себя, - Кто и где?
- Трэверс, - с надеждой смотрит, считая, верно, что его обязан излечить одаривший его вниманием тюремщик. И имя знает, проныра, хоть в тюрьме провел всего с неделю. Впрочем, это уже не важно. Гораздо более интересен тот факт, что тварь, пожившая немало, была выпущена из клетки. Или же ему кого подкинули?

Звуки борьбы в какой-то момент стали заглушать крики соседей бунтаря. Хватило прямого приказа и обращения по полному имени, чтобы туша, явно доминирующая в бое, замерла, как и было сказано. Следующим наказом было веление идти в камеру. Помедлив - боролся, отчаянно, отчего Ло придется обедать раньше положенного, явно - пошел грузным шагом в камеру, закрылся там, несмотря на губительную для него силу серебряных решеток. Только после того, как замок щелкнул, запирая пленника, вампир позволил сорваться с губ гневному выкрику, обращенному к посягнувшему на его вотчину:
- Какого черта без моего ведома Трэверса уводят из моих... - Осекся, поняв, кто перед ним, - Ники?...

Отредактировано Laurentin (2013-06-15 04:26:34)

Осознание, что ученый ранен, пришло с запозданием. Тело повело от затраченных сил, глаза невольно прикрылись, Ло пытался вновь научиться дышать. Глупый Маленький Царь забылся, торопился спасти постороннего и собственную репутацию настолько рьяно, что забыл о том, что прикосновением сократил бы расход сил вдвое, если не больше. Но нет, что сделано, то сделано, и сейчас обострившийся нюх ласкал запах свежей крови. Позорно чувствовать себя снова маленьким, молодняком, которому необходимо глотнуть жизни, чтобы отсрочить конец.
Особенно горько было осознавать собственный просчет, вследствие которого тюремщик растратил почти весь свой запас сил. Обедал он давно, и намечал очередной прием кровавой пищи дня через два... Сказалось. Сейчас он чувствовал себя голодным настолько, что выпил бы много больше чем положенные четверть литра. Немудрено. Ведь противником был один из стареньких. Без четверти два века твари, а все живет. Удачливая крыса.
- Бери, - протянул пузырек с заживляющей мазью, взятый на случай, неудавшемуся бойцу, - Мажь, а пока будешь зализывать свои позорные раны, придумай объяснение, какого черта творишь в моей обители, - негромко, в силу того, что когда слабость охватывает пуще прежнего, орать не хочется, произнес Ло. На грани слуха, лишь под конец превращая слова в набор шипящих, выдавая собственное недовольство.
Как прежде. Точь в точь. Скрупулезный, педантичный подсчет даже крупицы силы, которая может понадобиться для борьбы, обучения, деятельности ради жизни, тобишь ловле смертных. Слегка бледнея в лице Ло недовольно смотрел на своего нежданного визитера. Когда они познакомились? Семь десятков назад, десять? Не столь важно то, когда, важнее - как именно. Никогда не забудет, как принял химика. Подумал сначала, что тот претендует на внимание главы Капеллы, отчего долго и упорно приставал, выведывал. Узнав было настоящее положение дел - втайне зауважал, на вид же стал относится почти пренебрежительно. Мол, разгадал я тебя, гуляй, не буду дергать. Не хотелось признаваться даже себе, что подобная верность, что называется до гробовой доски, непонятна и желанна для Ло так же сильно, как мнимая стабильность в жизни. Умеющие посвящать себя люди становились для него своего рода эталоном, а собственную верность клану, берущую начало из той же любви до конца, он считал самим собой разумеющимся, недостойным внимания.
От мыслей, роем носившимся по сознанию тюремщика, отвлекли насмешливые предложения со стороны узников. Шакалы, что с них взять. Вздумали себе невесть что и ликуют. А про то, как великолепно воображение Ло рисует новые способы заставить их пожалеть о любом лишнем слове, они уж и думать забыли. Короткого слова хватило. Сработал ли рефлекс, знание ли, что Ло приказы подкрепляет силой или еще что, но тишина накрыла катакомбы.
- Ты придумал себе причину? - так же тихо, с легкой насмешкой. Ло устал и обессилен, Доменик попал в просак. Все как в старые времена.

Собрался, взял себя в руки, наглядно даже - скрестил на груди, сжимая пальцами плечи, следя за узником. Один из немолодых, а все туда же. Кодировать их, может, сразу на подходе. Достаточно заточить в их сознание одну единственную мысль - не выбраться, - и все проблемы будут отсутствовать до самой их кончины. Но нет, бессмысленное действо, ведь если зафиксировать разум на одной аксиоме, остальная информация будет просто запрятана в глубине.
Чуть хмурясь, вздернув губу в отвращении к поднявшемуся с колен существу в клетушке, смотрел за его движениями более пристально чем того требовала ситуация. Кто знает, может, вселит в этого глупца идею вездесущности тюремщика.
Вопрос гостя вызвал цунами. Вероятно, Ло не был бы собой, если бы не сумел сдержать лицо перед соклановцем, лишь посмотрел уничижительно, проговаривая основную свою претензию повторно:
- Здесь есть свои правила, и одно из них, - то, что я здесь Царь и Бог, и, - то, что без моего непосредственного присутствия выводить кого-либо из катакомб не рекомендуется.
Перехватывая настроение собеседника, интерпретируя его иначе, Ло сжал в пальцах склянку с нелестными мыслями к неудачливому посетителю, окинул скупым взглядом содержание флакона, оценивая, как скоро придется восполнять запасы. Благо, нескоро. Хватит еще на пару тройку таких вот идиотов... Так, легче, ровнее.
Едва слышно фыркнул на запросы химика, кривя губы вновь. Ребяческие мысли тут же наводнили его разум, и удержаться он не смог лишь от одной - не отдавать Трэверса. Конечно, зачем отдавать того, кто исполнил давнее тайное желание Лоло. С другое стороны это решение приведет к тому, что придется отдать старичков похлеще, а значит, послужит еще более веским поводом посетить клетушки "корма". Сначала к кормушке, значит.
- Тебе одного, или несколько? - пожалуй, единственное что волновало сейчас Ло. Не ожидая, когда младший дойдет до отмирания из своей позы "незаинтересованности", направился на этаж выше.

Первым был невзрачный вампир. Ростом на голову выше Ло, телосложением же немногим толще его же, возрастом лишь на двадцать лет младше. Пойдя на поводу у собственного благоразумия, тюремщик вывел будущего подопытного из заточения крепко держа за запястье, накрывая его утомленное борьбой сознанием приказом.
- Двести тринадцать лет, был неплохим разведчиком с немалым запасом секретов с своей головушке, так что если упустишь - побежишь за его головой, или распрощаешься со своей, - выгнул бровь, в ожидании, - Довести до твоих покоев? - капля иронии, сдобренная усмешкой.

Детский вид заставлял вести себя грозно, чтобы заставить понять истину – никогда и никого не суди по внешнему виду; к вампирам эту фразу применять можно бесконечно – вот идёт милая девушка лет шестнадцати, а за её хрупкими плечиками не одна сотня убийств и лет. Ло умел пользоваться милым лицом для случаев, когда это было необходимо и облегчало охоту и разведку, но при внушении страха полные губы и пышные ресницы играли отрицательную роль.  Противовесом выступал разящий взгляд и колкие фразы. От мальчишки исходила аура силы и угрозы убийства, которое ему непременно сойдёт с рук – из-за живого ума, тотчас придумывающего, как правильно, назло Жереми, оформить появление трупа «из-за нарушения пункта (вставить нужное число) господином (вписать имя)». Играть с огнём, пожалуй, безопасней. Чего вы ждёте от грозы вампиров-отшельников, бродяг и самих Тремеров? Тюремщик – идеальная профессия. Если бы Хозяин Капеллы дал ему больше власти и расположения. Мысль больно уколола и заставила вернуться к обсуждению кандидатов в химические отходы.
Судя по всему, страха Доменик не испытывал, только неприязнь – омерзительнейшее, право, чувство, режущее заживо. Впрочем, Ло был мазохистом, реакция ему понравилась, она ласкала самомнение, была лучше тишины. Этот парень получил процент заинтересованности, великую благодать. Он получил шанс на близкое знакомство. Когда-нибудь лет через двести. Странно, что один только факт спокойного проживания вблизи голодных чудовищ (блондин никогда не считал оборотней разумными)  не впечатлил Ники. Ники, кстати…
Узник не сопротивлялся. Его бы на цепь и водить рядом, унизительно и вдохновляющее. Очертить лицо маской, вырвать глаза, видевшие лишнее, откусить самолично язык и выплюнуть крысам на съедение – информацию можно пить глоток за глотком непосредственно из головы, из спутанных мыслей, из чаши черепа, пить серое вещество. Фу.  Лорантэн улыбнулся, став подозрительно вежливым. О да, он вспомнил о своём заклятом друге, которому в последнее время жизнь казалась сладкой, непозволительно лёгкой и приятной. Заставив пленника опуститься на колени, Ло опёрся о его плечо, как о предмет мебели. Юноша не сводил глаз с химика, давая последнему шанс догадаться, что же от него хотят. Наконец, он вымолвил:
- Ах, да. Естественно, я приведу кого-нибудь крепкого, как быка, неистового до того, что содрогаются при его виде стены, если у тебя есть разрешение на использование здешнего материала. Письменное, заверенное Хозяином Капеллы или его помощником, местным повелителем бумаг и книжным червём.  Тогда и только тогда я подчинюсь приказу и отдам тебе жертву строго по указаниям, данным свыше. – Его лицо притворно смягчилось, юнец изобразил сострадание, продолжая сидеть на безвольном вампире. – Сам понимаешь, что пост не позволяет мне отпускать  или переводить добытый иногда в счёт жизней сокланевцев живой груз. Как мне отчитываться? Или…-расставленные в стороны пальцы легли на рубашку.- у тебя нет бумаги? Какая жалость. Тогда получи её у своего тёзки, Ники. Думаю, ты с ним встречался.
Лорантэн поднялся и поправил небрежно одежду, шёпотом дополнив речь:
- Если ты прибыл и до сих пор не оформился, соболезную, мсье учёный.
Жестом он дал знак находящемуся под влиянием доминирования узнику встать и вытолкал в сторону темени коридора, где вскоре и скрылся, самодовольно улыбаясь, пока никто не видит.
«Жереми, попляши с этим исследователем гниющей плоти. Думается, канцелярским крысам с учёными язык трудно общий найти, ты долго будешь рвать волосы на голове, а коли оплошаешь – смотри, повеселишься. Его ведь пригласил  сам Князь».
Ло исчез во мраке.