Как бы мальчишка не дёргался и как бы ни сопротивлялся, вырвать руки из стального захвата просто не представлялось возможным. Казалось, что прежде Гай вообще не применял силу и вот теперь восполняет недочет. Чувство было такое, как будто кости хрустят под натиском силы другого человека. Но не это было сейчас важно. Холодный, словно высеченный из мрамора демон, практически не встречая сопротивления, взимал свою плату. Глубоко внутри ещё теплилась надежда, что какое-то время это существо потратит на раздевание жертвы, но увидев расползающуюся от прикосновения ткань, и она погасла. Затравленный взгляд, всё ещё золотых глаз, вперился в лицо теперь уже не хозяина, брата и ком застрял в горле от увиденного. Гай плакал. Не навзрыд, но так горько, что сердце замирало всякий раз, как слезинки скатывалась по коже щек. Тихий шепот нарушил тишину комнаты, но вселил веру в Гая, в его слова, в будущее.
Ноэль сам от себя не ожидал, что простое, но такое чистое по своей природе, обещание способно будет вернуть ему относительное спокойствие и рассудительность. Губы растянулись в мягкой улыбке, способной сказать сейчас больше, да и лучше слов. А хотелось так же успокоить в ответ, сказать «не волнуйся, всё будет хорошо. Я потерплю. Я верю тебе».
Сейчас нескончаемо радовало то, что нет необходимости изображать желание по отношению к существу. Достаточно было просто развести ноги и дождаться, когда же всё закончится. Именно так парень и собирался поступить, только взгляд от синих глаз бывшего хозяина он так и не отвел. Смотрел, представляя, что это руки Гая сейчас скользят по коже, что именно он касается юного тела там, где никто и никогда кроме него прежде не касался. Так хотелось сейчас приподняться, скользнуть губами по влажной щеке, добраться до губ и дождаться, когда нетерпеливый граф де Валуа намотает на кулак рыжие волосы на затылке и поцелует жестко и страстно, как всегда это делал.

Поддаться соблазну, упасть еще ниже, хотя кажется ниже уже некуда, позволить себе очередную слабость, зная чем это обернется, пойти на поводу у этого дьявола, даже зная что станешь подобен ему, унять это бешено бьющееся сердце, забыть про боль которую причиняют чужие прикосновения к чужому же телу, высушить слезы в одном поцелуе, перестать оглядываться на вину, что грызет изнутри... уподобиться ему, пасть еще ниже, еще ниже, ниже. Ниже ада, в котором не придумали наказания для подобных ему...

Гай сейчас прекрасно понимал что мало чем отличается от того же похотливого демона, чьи руки так непринужденно скользили по красивому телу Ноэля, присоединиться хотелось, причем нестерпимо, но останавливало лишь одно - Гай был собственником и делить своего любовника с кем-то другим не собирался. Мысли бежали в голове калейдоскопом сменяя друг друга с такой скоростью, с какой еще никогда в жизни. Он придумал, впервые в жизни поступился своими желаниями во благо кого-то другого. Голубые глаза вспыхнули бледным золотом, всего лишь остатками еще несколько минут назад столь могущественной силы, но и этих крупиц должно было хватить что бы навести морок.

В комнате нет никого другого, они поругались как всегда, Ноэлю больно...как всегда... Гай скользит руками по его разгоряченному после ссоры телу, на запястьях ремень из толстой кожи накрепко прикрученный к изголовью постели. На губах сладкий привкус крови и поцелуй такой знакомый. А потом он ныряет вниз становясь нежным, целует едва касаясь кожи, ложбинку в самом низу живота, фыркает от того как рыжие колечки волос щекочут кончик носа, когда он проводит языком вдоль плоти мальчишки. Он, только он. И никого больше в комнате нет, только его руки могут касаться этого тела, только его губы могут целовать эти веснушки на бледной коже, только он может знать его вкус и запах. Нет демона, все происходит как всегда, возможно чуть чуть нежнее чем обычно, но это же их первый раз за последние пол года, это первый раз после того как Гай признался самому себе в том, что испытывает к лисенку.

Гай не моргая смотрел в его глаза чувствуя как гнев смешивается в крови с возбуждением, как кончики пальцев покалывает от желания, а в штанах становится до боли тесно, он хотел бы сам прикоснуться к нему, провести руками там где касались его чужие руки, но не мог пасть так низко.