Уходил Реми с лёгкой душой, ощущая внутри тот приятный, ни с чем несравнимый порядок, какой возникает при принятии правильных решений. Зачем он грубил? Почему не сдержался? Что его вообще сюда привело, почему Депре подчинился Спириту? Какая, к чертям разница? Свершилось. Что было сделано, станет историей, а её изучают и вспоминают, но не пишут заново, не перебирают комбинации в поисках удачных. Иначе бы не было ничего, чем гордятся целые нации. Одна война не привела бы к подъёму Рима и зарождению права, а другая – не пресекла бы голод. Жестокий мир был, есть и будет падок на агрессивных и импульсивных, чтобы прочие имели цель в жизни, работу и долг.
Старик проявил резвость, не присущую его возрасту, похвальную и, увы, невыгодную для художника. Маг нагнал вампира со спины и, не разворачивая, схватил за шею чуть выше выступающего хряща. Слоусу на руку сыграл относительно небольшой рост парня (по сравнению с де Сальво или Гронотом), делавший Реми доступным для подобного захвата. Нет, при всей отрешённости, расслабленности и нахлынувшей мягкости масон отдалённо подозревал, что его ударят, но представлял иначе: луч огня, прорезающий его рубашку, прожигающий плоть, или выхваченный прямо из воздуха ледяной фальшион, чем-то напоминавший ему Магистра, если бы пришлось выбирать ассоциацию из холодного оружия; вампир ожидал сухого, деловито рассекающего метры лабриса, но…рука. Голая старческая рука, сжавшая горло юнца с недюжей силой.
Первой реакцией было удивление и мысленный вопрос: «Резво. Он бежал?». Не больше. Вампир замер, поражаясь не собственному положению или просчитывая варианты, как обороняться, принимать бой или атаковать, а изумлялся бодрости в преклонные годы. Мельком он подумал, что тоже бы хотел в старости быть сильным, не брюзжать и не дарить желание убить его подносом, доведя очередную сиделку до белого каления. Пока юноша размышлял, хрустнул нос, встретившись со стеной. Лопнули капилляры, тотчас собрался шарик крови и деликатно выполз, повиснув на слегка скошенной ноздре. На лбу отпечатался рисунок камня. Мысли, опасаясь повредиться, отскочили к затылку.
Видимо, колдун решил, что знакомить с твёрдыми поверхностями надо всего Реми. Пока мальчишка не сообразил, как поступить, стоит ли поднимать руку или предпринимать попытку переместиться, Слоус развернул его лицом к себе. Депре увидел залитые яростью глаза: плёнкой смертный грех обтянул душу мужчины и провалился в узких бездонных зрачках. Было бы забавно, если бы в них жили пауки – такие жё чёрные, как Тьма. Они бы скрывались с добычей внутри, выходя наружу за порциями мирового безумия, трудолюбиво замотанными в паутину слов, оправданий, порицания, укоров и прочего хорошо тянущегося и тонкого бреда. Реми подумалось, что Слоус мёрт - давно и забыто мёртв. Он давно лёг на доски, бывшие когда-то дверью его кельи, сложил на груди ладони – одну на другую – и открыл рот, дабы в него вошли первые пауки. Свет, медленно источаемый всеми мёртвыми, год за годом сиял фосфорицирующим могильным ориентиром, сбивая живых рядом, послушников и учеников. У Смерти, как таковой, свой Свет – и своя Тьма. Смерть теплая и мягкая, ласково обнимающая тебя всего, но молчаливая. Слова Слоуса Тьмой выходили из гордыни, проникли в его липкие, влажные глаза, найдя их редким деликатесом, взамен отплатив слепотой. Пребывающий в гневе и способный к нему и обиде не может являться Светом.
Затылок стал мокрым. Холодный чёрный ручеёк сбежал к вороту рубашки и написал без кистей цветок. Осыпались осколки. Реми не беспокоился о душе, не вслушивался в слова, смысл которых понимал, не будучи светлым магом, а лишь частым участником месс. Его не спасут Плоть Христова и Кровь Христова. Маг уничтожит тело, Свет поймает и сотрёт душу – крохотный бесплотный призрак, комом сжавшийся за решёткой рёбер, озирающийся на мир. Депре знал, что такое душа, какова она и насколько она свободна; убедился он в её существовании, когда впервые вышел из тела. Нет, на мгновение позднее. Когда захотел остаться, вцепившись в мертвеца на полу Венского замка.
Дух принял форму тела, посмотрев напоследок в паучьи глаза Слоуса своими, карими и не по годам печальными, такими модными среди тех, кто танцует с зелёными феями свой упаднический вальс в декаданс. И легко, не тратя энергии на прыжок, отделился, на этот раз не обретая видимые черты знакомого тела, серым бесформенным облаком, слившимся с огнём висящего на стене недалеко факела. Голова опала вниз, словно мальчишка смотрел на Молот.
Когда вернулся де Сальво, Реми осел, но, не коснувшись пола, поднялся обратно. Парень молча слушал, внимательно. Сознание выцепило мёртвой хваткой единственную фразу. «Такие, как он, составляют основу и абсолютное большинство этой Гильдии». Масон посмотрел на откинутого Слоуса и внутренне осклабился. «Такие, как он. Мёртвые». Художнику было достаточно, чтобы понять, что здесь он не задержится. Молодой маг хотя бы не скрывал, что черен, поэтому вампир последовал за ним в катакомбы.
-->Лаборатории.
